10 апреля 2025 года силовики задержали имама одной из мечетей Назрани Мухаммада Тамасханова и имама мечети в Карабулаке Магомеда Султыгова. Имамов подозревают в пособничестве «группе Гуражева», нападавшей на посты ДПС в Ингушетии. В официальных государственных сообщениях Тамасханова и Султыгова называют «сторонниками радикальных религиозных идей». Статья обвинения — «Несообщение о преступлении» (ст. 205.6 УК РФ).
В тот же день вечером Тамасханова и Султыгова отпустили под подписку о невыезде. «Правда Кавказа» разбирается, что происходит, и стоит ли верить официальной версии обвинения.
Стоит ли верить официальной версии
Задержание двух известных имамов вызвало широкий резонанс в ингушском обществе. Сразу после утренней новости 10 апреля появились сообщения о том, что многие жители республики собираются ехать в Магас с требованием освободить Тамасханова и Султыгова. Многие восприняли случившееся как продолжение тенденции преследования религиозных деятелей и возможную провокацию против влиятельных имамов.
Беспокойство усилилось из-за информации от Telegram-канала «Розыск Ингушетия», который назвал их «сторонниками радикальных религиозных идей». Попытка увязать имамов с ИГИЛ (запрещенной организацией) встревожила многих, кто знал Тамасханова и Султыгова лично или по проповедям.
В социальных сетях и Telegram-каналах началось бурное обсуждение. Комментаторы высказывали недоверие к официальной версии, указывая на репутацию имамов и их религиозное служение.
Появилась и неофициальная версия – задержание могло быть связано с богословскими диспутами между имамами и последователями муфтията. По этой логике, жесткая реакция могла быть вызвана неприятием альтернативных религиозных течений официальным духовенством. Версия эта подкрепляется еще и тем, что когда к имаму Тамасханову приходили с обыском в октябре 2024 года, это тоже мотивировали связями с террористами. Хотя тогда внимание к нему было продиктовано высказываниями Тамасханова по поводу участия чеченцев и ингушей в конфликте вокруг Wildberries. Силовые структуры быстро отреагировали на слухи о митинге. Тот же канал «Розыск Ингушетия» практически сразу опубликовал предупреждение, что «любые нарушения правопорядка будут немедленно пресекаться». Фактически, силовики заранее предупредили население о недопустимости протестов.
Но общественная реакция дала результат — к вечеру 10 апреля Тамасханова и Султыгова отпустили под подписку о невыезде.
Общественное возмущение продолжается
Религиозные и общественные деятели Ингушетии комментировали ситуацию в частных беседах и в медиа. Многих волновал вопрос: не станет ли дело Тамасханова и Султыгова прецедентом для усиления давления на независимых имамов? Некоторые представители духовенства неофициально выражали солидарность с задержанными, указывая, что все имеющие собственное мнение имамы в Ингушетии давно находится под подозрением. Несмотря на то, что они не проповедуют насилия.
Публичных заявлений со стороны Духовного управления мусульман Ингушетии по поводу задержания двух имамов не было.
Многие из этих источников подчеркнули важную деталь. В большинстве подобных случаев людей держат под стражей, тогда как имамов отпустили под подписку. Это косвенно говорит о том, что дело против них может быть не столь однозначным. Если есть доказательства их вины в чем-то, то так просто бы не отпустили. А вот если это элемент запугивания невиновных — тогда все логично.
На Северном Кавказе в целом новость о задержании имамов в Ингушетии встретили с тревогой, но без открытых протестных акций. В соседних Чечне, Дагестане, Кабардино-Балкарии духовенство официально не высказывалось на эту тему. Однако в частных обсуждениях многие имамы выражали поддержку ингушским коллегам. Опасения связаны с тем, что прецедент преследования религиозных лидеров «за инакомыслие» — общая проблема всего Северного Кавказа. Иногда — по прямому указанию местных муфтиятов.
Юридический аспект дела
Обвинения, выдвинутые против Тамасханова и Султыгова, относятся к разряду так называемых «вменяемых преступлений осведомленности». Это достаточно спорная норма, ее критикуют многие специалисты. Проблема в том, что она наказывает за бездействие (несообщение информации), а не за конкретные совершенные деяния.
В подобных делах доказательственная база обычно строится на показаниях других фигурантов. В случае ингушских имамов силовые органы утверждают, что имеют сведения об их контактах с неким Х. Ганиевым – человеком, названным пособником группы Гуражева.
В практике последних лет по «делу Гуражева» многие задержанные жители Ингушетии в итоге привлекались не по прямым обвинениям в терроризме, а по другим статьям. Нередко звучали заявления самих обвиняемых о фабрикации улик. Например, Магомед Котоев заявлял в суде, что боеприпасы ему подбросили силовики.
У Тамасханова и Султыгова вообще не нашли запрещенных предметов. Обвинение сконцентрировано именно на факте несообщения. Это указывает на то, что прямых доказательств их пособничества у следствия нет, и дело построено вокруг предполагаемых контактов.
Юристы отмечают, что ст. 205.6 УК РФ – довольно «гибкая» статья, дающая силовикам возможность задержать любого человека из окружения подозреваемых. Несообщение трудно опровергнуть: если у следствия есть свидетель, утверждающий, что информировал имамов о планах боевиков, то бремя доказывания невиновности ложится на задержанных. Это противоречит базовой презумпции невиновности.
Почему же имамов пока отпустили? Как мы уже писали выше, общественный статус имамов и резонанс вокруг их дела, вероятно, заставил силовиков быть осторожнее. Тамасханову и Султыгову не стали вменять тяжелые статьи или подбрасывать боеприпасы. По крайней мере, пока что.
